Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

– А если они существуют? – Ёси задумался о Мисамото.

– Я думаю, вам следует предложить им безопасный проезд и половину золота, которое они найдут за один год. Как мне говорили, в Поселении много американцев и искателей приключений.

– Ты хочешь, чтобы гайдзины ходили по нашей земле, шпионили в наших краях? – медленно проговорил он.

Она покачала головой, потом наклонилась вперед, зная, что полностью завладела его вниманием.

– Вновь вы подсказали решение, Ёси-тян. Предположим, вы вступите в переговоры, тайно, с самым богатым торговцем в Иокогаме, тем самым, которого, как вы мне говорили, вы подозреваете в том, что он собирается продать ружья Тёсю, – я согласна, мы любой ценой должны добыть ружья и современные пушки и помешать нашим врагам приобрести их. Предположим, вы предложите ему право на разработку вашего золота, исключительное право. Со своей стороны он берет на себя все вопросы его разведки и добычи. Вы согласитесь принять только одного или двух старателей, без оружия, и конечно же за ними будет установлен тщательный надзор. В обмен на свое исключительное право этот купец поставляет вам определенное количество пушек и ружей в долг, в счет вашей половины найденного в будущем золота, и соглашается продавать ружья и пушки только вам. И никогда Тёсю, Тосе или Сацуме. Вы улыбаетесь, господин?

– А нашим посредником будет Мисамото?

– Без вашей дальновидности, с которой вы нашли и обучили его, все это было бы невозможно. – Она произнесла эти слова с глубочайшим почтением и села прямо, втайне удовлетворенная, слушая его замечания и свои ответы, зная, что он быстро запустит ее план в действие, что они как-нибудь раздобудут эти ружья и что он никогда, никогда, никогда не тронет припрятанный ею рис. Потом, совсем скоро, она сможет притвориться усталой и попросит у него разрешения отдохнуть: «Вы тоже должны отдохнуть, господин, после такой чудесной, хотя и изнурительной тренировки…»

Разумеется, он должен отдохнуть, такой прекрасный мужчина, как он, подумала она. А потом – много взвешенных комплиментов, кроткая просьба позволить ей размять его уставшие плечи, понемногу ее массаж будет становиться все более интимным, потом вздох-другой, и, не успев оглянуться, он сблизится с ней так, как она только может пожелать. Сблизится так же, как с Койко.

Днем Койко, как предписывали приличия, испросила у Хосаки позволения навестить ее, поклонилась ей и поблагодарила, и выразила надежду, что ее услуги приятны великому повелителю, и сказала, что для нее большая честь быть среди его домашних даже на короткое время. Они поговорили немного, и потом она удалилась.

Какая красавица, подумала Хосаки без ревности или зависти. Время от времени Ёси имеет право на игрушку, как бы дорого она ни обходилась. Их красота так хрупка, так недолговечна, и жизнь их полна печали – воистину вишневый цвет, опадающий с Дерева Жизни. Мир мужчины настолько физически привлекательнее, чем наш. Ииии, иметь возможность перелетать с цветка на цветок, не зная страданий и забот.

Если бы наказание за самую малую вольность в поведении с нашей стороны не было столь мгновенным и жестоким, женщины задумывались бы об этом гораздо чаще. Разве не так? Почему бы и нет? Если действовать осторожно.

Иногда, когда Ёси был в отъезде, мысль о такой огромной опасности и немедленной смерти становилась для нее почти непреодолимым афродизиаком. Глупо, за столь мимолетное наслаждение. Или нет?

Она ждала, наблюдая за ним, тепло светясь изнутри, обожая жизнь, самую захватывающую из всех игр, пока разум его гудел, переполненный вариантами ее плана и тем, как ему использовать свое творение, Мисамото.

Я примусь за дело немедленно, думал он. У Хосаки хороший ум, и она очень удачно составляет мои мысли в единое целое. Но, ииии, выговорить такое про мальчишку было в высшей степени бака, насколько оправданным государственным актом ни казалось бы подобное действие. Женщины лишены всякой утонченности.

Этим же утром в Поселении, перед самым рассветом, Джейми Макфей поцеловал Неми на прощанье, и вместе они прошли по коридору к спальне Малкольма Струана. Он тихо постучал. Дверь тотчас же открылась, и юная девушка, Сидзука, вышла к ним, осторожно закрыла дверь за собой, загадочно улыбнулась и что-то зашептала Неми, которая взяла Макфея за руку и торопливо увлекла его к лестничной площадке.

– Что? Плохие новости, хейа? – нервно спросил Макфей – прежде чем дверь закрылась, он успел заметить Струана, глубоко спящего на огромной кровати, но ему показалось, что все было в порядке. Неми не обратила на него никакого внимания, продолжая расспрашивать девушку.

Теряя терпение, Макфей повторил:

– Неми, что? Что плохо?

Она нерешительно взглянула на шотландца, потом, пролив на него поток напевных извинений на японском, одернула себя и просияла:

– Нет п'роха, Дзами-сан, вас придет Ёсивара за'тра, да нет? – Она надела свой плащ и начала спускаться по лестнице, но он остановил ее.

– Что плохо, Неми? – спросил он, подозрительно прищурившись.

Мгновение она пристально смотрела на него снизу вверх, потом выпустила в него новую порцию японского и пиджина, из которой он ничего не понял. Наконец она пожала плечами.

– С'кр'т, вакаримасу ка?

– С'кр'т? Ийе, ради бога. Что за с'кр'т, хейа?

– С'крет, Дзами-сан, хай?

– А, секрет, вон что! Вакаримасу! Секрет какой?

Она облегченно вздохнула и лучезарно улыбнулась.

– С'крет, харосый! С'крет, Дзами-сан, Сидзука, Неми. Хай? Хай?

– Хай. Мы хранить секрет. Теперь говори.

Новый водопад непонятного японского и пиджина, пока они надевали верхние накидки, потом, в отчаянии от того, что ей никак не удается объяснить все, как нужно, или от того, что ей вообще приходится что-то объяснять, Неми шутливо изобразила много всяких движений и прошептала:

– Сидзука харосый, работать харосый весь ночь.

– Тайпэн хорошо?

Ее брови взлетели вверх.

– Хай, Дзами-сан, Сидзука харосый!

Все его дальнейшие расспросы вызвали только новые поклоны и улыбки обеих девушек, поэтому он поблагодарил Сидзуку, о плате он уже договорился – «тайпэна кридит очень си'р'на харосый», заверила его мама-сан. В последний раз Неми взяла с него клятву хранить их тайну. Ждавший внизу слуга отвел их в Ёсивару.

Встревоженный без всякой причины, хотя и уверенный, что ему не сказали всей правды, он на цыпочках вернулся в комнату и встал у постели, но Струан спал крепко, дыша спокойно и ровно, поэтому он оставил его и отправился в свой кабинет, где окунулся в работу.